Картина до сих пор имеет несколько названий: «Иван Грозный и сын его Иван», «Иоанн Грозный, убивающий своего сына», просто «Иван Грозный». История восприятия полотна так же революционна и полна страстей, разрывающих душу эмоций, как и время, когда оно было написано — 1885 год.
Архивы хранят подробности происшествия, чуть было не ставшего катастрофическим, которое произошло в январе 1913 года в Третьяковской галерее. Газетные хроники 17.01.1913 (30 января по старому стилю) открылись срочным сообщением о варварском нападении на полотно известного живописца прямо в выставочном зале средь бела дня.
Хроника событий такова: в 10:30 утра некий А. А. Балашов 28 лет, хорошо известный служителям галереи как частый ее посетитель, неожиданно бросился к картине с ножом и трижды полоснул по ней, прокричав: «Довольно крови!» Все случилось настолько молниеносно, что предотвратить акт вандализма не представилось возможным. Смотрители зала схватили и обезоружили безумца, который, впрочем, не сильно сопротивлялся. Пока ждали прибытия полиции, Балашов сидел, закрыв лицо руками, и повторял: «Господи, что я сделал».
Вот так выглядит единственное фото изрезанной картины, которое успел сделать один из работников галереи, прежде чем зал был в срочном порядке опечатан и закрыт.
Происшествие подробно зафиксировано в исторических документах, тем не менее окружено рядом интересных нюансов.
Кто такой А.А. Балашов?
Абрам Абрамович Балашов, как было сказано в столичной газете «Новое время», промышлял иконописью и делал это по семейной традиции. Его отец также был известен как иконописец и довольно богат. По религиозным убеждениям преступник был старообрядцем. На допросах в полиции Балашов рассказал, что задумал порчу картины давно и целенаправленно совершил злодеяние. Также в документах следствия отмечалось, что ответы злоумышленника были то здравыми и логичными, то сбивались в бессмысленную путаницу слов. Отсюда сотрудники сыска и сделали предположение о душевном нездоровье допрашиваемого. Вандала довольно быстро признали сумасшедшим и перенаправили на лечение, где в то же время содержалась его сестра, а ранее и брат.
Как современники относились к картине мастера?
История выставочной жизни полотна вовсе не безоблачна, произведение живописца было воспринято обществом неоднозначно. Интересны следующие подробности.
- Владелец художественной галереи П. М. Третьяков после покупки картины получил письмо от столичного обер-полицмейстера, где сообщалось о секретном предписании Государя не допускать произведение И. Е. Репина «Иван Грозный и сын его Иван» до выставок и каких-либо других возможностей его публичной демонстрации. Только после личного ходатайства царю одного из приближенных ко двору уважаемых людей (Боголюбова), запрет был снят.
- Популярнейший в дореволюционной России журнал «Нива», имевший 170 000 подписчиков, отказался печатать репродукции полотна, объяснив это нежеланием популяризировать идею царского самосуда и зверской несдержанности.
- После свершившегося покушения на картину участники крупнейшего авангардного художественного объединения «Бубновый валет» публично выступили в защиту преступника Балашова. Революционеры искусства обвиняли Илью Репина в нарушении грани, осуждали реализм, превратившийся под кистью художника в натурализм, и предложили после реставрации поместить полотно в изолированное помещение под вывеской «Вход только для взрослых». Самого же вандала участники «Бубнового валета» рекомендовали считать не преступником, а жертвой картины И. Е. Репина.
- Газета «Петербургский листок» 13 февраля 1913 года сообщила, что за 10 дней в Петербурге дико возрос спрос на открытки с репродукцией «Иоанна Грозного». Все они раскуплены, торговцы завалены заказами на поставку новых партий художественных открыток с картинами И. Е. Репина.
При этом многие современники мастера (Л. Н. Толстой, Ф. И. Шаляпин, И. Н. Крамской и другие) восторженно отнеслись к шедевру. Первая выставка в Третьяковке собирала ежедневные очереди из обывателей и ценителей живописи, желавших увидеть именно «Ивана Грозного» И. Е. Репина. Многие эксперты считают это полотно вершиной творения художника.
Кто и как реставрировал картину?
Для спасения поврежденного шедевра были вызваны художники-реставраторы из петербургского Эрмитажа: Д. Ф. Богословский и И. И. Васильев. В их задачу входило техническое латание порезов и подготовка полотна для восстановления. Переписать же поврежденные места картины взялся сам Илья Ефимович Репин.
Однако и здесь не обошлось без эксцессов. Художник переписал часть шедевра в столь «новой» манере, что реставраторы, увидев результат, ужаснулись и … посмели посягнуть на руку мастера. А Репин этого даже не заметил (или сделал вид). Современники говорят, что Илья Ефимович имел страсть к переписыванию своих же полотен и таким образом чаще всего портил их.
Покушение художник перенес стойко. В переписке со своей хорошей знакомой П. С. Стасовой во время реставрационных работ он говорит: «Какой бенефис выпал на мою долю! Конца нет телеграммам, письмам со всех концов России!» Оценивая историю с позиций современных рекламных технологий, можно было бы даже подумать, что художник был рад скандальной рекламе полотна.
